Форум » Куба » Путешествие "Филу" » Ответить
Путешествие "Филу"
Paola Diaz: Похищенная из кабака в состоянии крайне неприглядном Лиса оказалась на совершенно незнакомом корабле, идущем незнакомым курсом и вообще непонятно откуда взявшемся. Все это предстоит выяснить... Участники: Paola Diaz, Сантьяго Аламейда Рейтинг: NC 21
Ответов - 49, стр:
1 2 3 4 All
Paola Diaz: - Двум смертям не бывать, а одной не миновать, - продекламировала Паула, разряжая пистолеты в противника. Одному снесла кончик носа ("Это ж надо, как удачно профилем повернулся!"), а второму продырявила волосатое пузо. Взгляд зацепился за кровь на руке Сантьяго, и губы исказились в злобном оскале. Такого приступа ярости Лиса от себя и сама не ожидала, но отчего-то вид крови этого человека пробудил в ней желание уничтожить, стереть с лица земли тех, кто повинен в его боли. И, заставив себя позабыть о том, что враг вооружен, что им нужно поскорее уходить и что она сейчас одна, без команды и даже без верного Ости, Лиса выхватила рапиру и напрямик понеслась к врагам. Один рассмеялся, и даже пистолет опустил, с любопытством разглядывая одетую в мужской костюм девку. И только в последний момент понял, прочел в ее глазах, что это не шутка и даже не насмешка, а смерть. Стал поднимать пистолет, но клинок Лисы уже впился в кожу, разрывая мышцы и жилы, и окровавленный обрубок руки вместе в пистолетом упал на землю с мерзким шорохом. Доставая из его живота рапиру, Лиса отстраненно подумала, что трое выведены из строя. Четвертый выстрелил ей в спину, но пуля прошла мимо, лишь наградив просторную рубаху еще одной дырой. Паула не зря считалась дьявольски везучей капитаншей. Пятый удрал - тихо и трусливо, не пожелав один лезть на рожон. А Лисе все еще хотелось крови, не той крови трупов, лежащих у ног, а свежей, живой, той, что сможет утолить ее жажду убивать. В глазах горел темный огонь, и с большим трудом Паула заставила себя обернуться к Сантьяго. Тяжело направилась к нему, разглядывая чуть исподлобья, поправив платок окровавленной рукой.
Сантьяго Аламейда: Левая рука - не потеря в бою. Царапина. Потому, когда Лиса рванула вперед - самоуверенно и так...по-безумному неотвратимо, - рукоять шпаги удобно легла в ладонь, тем более, что справа уже подоспели, бросились на них еще трое, откуда только брались! Первого Сантьяго снял, когда тот прицелился куда-то в сторону Лисы, не понял даже, успел остановить или нет, потому что над ухом гремели выстрелы, потому что нельзя было задерживаться, раз уж позволил еще одному из четверки подмоги зайти тебе за спину. Противник бьет саблей - косой удар, рубящий, но он слишком замахивается. И лишние сантиметры дают Аламейде место для маневра. "Давай, капитан, или кто ты сейчас, - вольт, удар, поворот". Лезвие рассекает шею, шпага тяжелее рапиры и рубит лучше. Сантьяго - быстрее высокого своего, как гора, противника. Потому-то вторая улыбка под ухом у незадачливого преследователя, намного шире, она наливается кровью, пока глаза противника дурнеют, безумеют, вылазят от паники. Слева снова гремит выстрел. Стреляют люди из команды Филу, стреляют сквозь едко-зеленый банановый лист прямо в пузо последнему незадачливому преследователю из "второй волны". Улыбка на лице появляется сама собой, Сантьяго не замечал ее раньше, не замечает и теперь. - Уходим! Выглянув из-за дерева туда, куда бросилась Лиса, он нашел ее взглядом - с окровавленной рапирой, со странным выражением глаз. Последнего человека, беглеца, застрелили в спину. - Уходим, а то нагонят еще! Дорожки под ногами нет, но лес пока еще не слишком зросший, потому скорость отступления не маленькая - скатываются в овраги, идут через речушки, проложившие себе путь в вогкой, иногда проваливающейся под сапогами, земле. Сантьяго бежал совсем не к причалу, у которого остался корабль. Судя по внутреннему компасу, их маленькая компания забирала дальше, и пробежав некоторое время, Аламейда остановился - передохнуть. - Ты цела? Не взирая на то, что время их не жаловало, он позволил себе осмотреть - ее руки, плечи, спину. никак не получалось ограничиться просто ответом, пока еще он будет произнесен. И совершенно все равно, что они здесь не одни. - Погоня может продолжаться. - подал голос матрос, шедший замыкающим. - Что тогда? Если поймают нас на берегу? - Тогда придется всех убить. До последнего. Всех, кто заметит корабль.
Paola Diaz: Вместо ответа - взгляд, еще не остывший, тяжелый, полный смерти. Даже она отдавалась в голове гораздо больнее, чем всегда, и не было никакого сомнения, что в этом виновен Сантьяго. Рядом с ним все эмоции, все мысли становились полноценнее, полновеснее, насыщеннее. Для и так не слишком уравновешенной Паулы это было сродни сумасшествию. "Убить, убить, убить" - вертелось в голове, и тихий короткий стон, больше похожий на рык, вырвался из горла Лисы. Прикрыла глаза, заставила себя дышать так, словно кругом не раскаленный ад, а ледяной океан. Кроме того, что один его запах сводил с ума, все было хорошо. Привычно. Заставила себя открыть глаза, но смотрела не в лицо ему, а на рану, закусив губу. "Убить." Встряхнула головой, отгоняя наваждение - кто бы мог подумать, что от вида чужой крови ей когда-нибудь так снесет крышу. "Но это же его кровь..." И снова с неотвратимой ясностью поняла - либо жить с ним, либо умирать без него. И это единственно правильно и совершенно невозможно. Пробиралась пальмовой рощицей вместе с остальными, но мысли были далеко. Часть - на Мартинике, часть - на Кубе, часть и вовсе затерялась среди бесконечных волн океана. До кабака добрались без новых приключений - так казалось.
Сантьяго Аламейда: Казалось, потому что среди вдруг расступившихся лиан и деревьев то, что привиделось кабаком, превратилось в брошенное кем-то временное жилище, на белом пляже, отсвечивающем в солнечных лучах. Здесь не было никакого причала, ни единого корабля, не сновали туда-сюда загорелые матросы. Не плели сетей в теньке чернокожие рыбаки. Вот потому и шли так долго - он вел совсем не к причалу, а дальше, туда, где никого не было. Пляж был с рифом. Отлив обнажил изъеденные кораллами камни, и Сантьяго остановился на берегу, наблюдая, как на горизонте медленно и вальяжно показывается крутобокий и парусатый Филу, переваливающийся на волнах. Переход, похоже, занял несколько часов. А он и не заметил ничего, кроме... Кроме Лисы, конечно. Драка только добавляла жизни-с-ней яркости, ярости и вкуса, только делала желаннее жизнь. Один из матросов вышел на полосы песка, стащил рубаху, принялся махать ею в воздухе. Остальные остановились на опушке, и отодрав от рубахи часть ткани, он перевязал себе руку. Потом увлек Лису в сторону, за пальмы и за развалины. Оставшийся в арьергарде человек подал знак - кто-то разгадал его план, или нашел следы - не важно. Но за ними шли, Сантьяго и сам уловил треск ветки, или же просто почуял опасность. Тем более странно было, что думал он упорно и совсем о другом. Поцелуя хотелось, безумно, настолько, что никакие погони не спасали, и надо было перезарядить пистоли, а не прижимать к себе девушку так, что уже никакое стремление спрятатся за развалинами, этого не оправдывало. Волны на берег почти не накатывали. Корабль заякорился поближе к острову и от него отплыл шлюп. Арьергардный вышел на берег, тоже снял рубаху, подставляясь, становясь приманкой. - Пять выстрелов у нас. Хорошо бы убрать всех, кто идет следом.
Paola Diaz: - Угууу, - промурчала почти, и согласная прозвучала так, словно в ней была сотня "р". Руки скользнули за ворот его рубахи, пробежались по шее, затерялись на висках прикосновениями удивительно осторожными и одновременно страстными для той, которая спокойно режет горло и выпускает кишки наружу. Медленно приблизила свое лицо к его, поцеловала - сначала чуть холодно, потом - острее, ярче, болезненнее, разжигая в себе - и в нем, наверняка, - огонь, от которого не было спасения с той самой странной и роковой встречи на галерее. И это все было так глупо, словно позволить ребенку брить себя опасной бритвой - непредсказуемо и смертельно опасно. Но при этом настолько пронзительно, что остановка казалась не просто ошибкой, а смертью. "Выбор между смертью и смертью - крайне богатый выбор." Заставила себя оторваться от его губ, постаралась восстановить дыхание, и слов не нашла, только кивнула головой в сторону преследователей.
Сантьяго Аламейда: Матросы, конечно, сделали вид, что сделали вид. Заскрежетали механизмы кремниевых замков, взводя курки на отметку "готов к бою", даже ветер немного перестал, не дергал рубах, не хлопал ими. Жарко было. Жарко и тихо, солнце на самом пляже поливало лучами песок так крепко, что, казалось, еще вот-вот и он расплавится в стекло, перестанет так беспокойно хрустеть под ногами. И женщина была одновременно - как огонь и как сталь, странное сочетание. А когда кровь и так бежит по жилам быстро в предвкушении риска, поцелуй кажется единственным ощущением во всем мире. - Когда-нибудь мы так забудемся, что нас убьют. Но это самый лучший способ. - не очень понятно пошутил Аламейда, вытаскивая клинок. И в этот момент хлопнуло. Выстрел прогремел и раскатился протяжным эхом, и синхронно с этим грянули их пистоли над ухом, синхронно схватился за плечо один из матросов Филу на берегу, синхронно взвились к небу, уносимые ветром, белесые дымки от выстрелов на шлюпе. Сантьяго еще успел подумать, что они определенно безумцы, и еще - что этот танец определенно хорош. А потом перескочил с песка на землю, затерялся среди пальм, побежал, заходя к преследующим сзади, пока матросы перезаряжали пистоли, готовясь снова стрелять. Сколько преследователей высыпало на берег - сразу не определишь, не поймешь, когда смотришь вот так, они еще падают, трое, кажется, ранены. Сантьяго еще успел сделать вывод, что в лесу не осталось ни одного из охраны француза, чудом не попал под выстрел от своих же - матросы на краю берега засели за камнем и теперь палили по чем зря. А после просто начал убивать. Пока никто еще не понял, отчего падают задние, пока не осознал, что смерть уже среди них. Шлюпка с "Филу" достигла рифа и выстрелы прекратились. Теперь уже те, что спрятались за полуразрушенным домом спешили на помощь.
Paola Diaz: А она не отставала ни на шаг, в этот раз командовать не было смысла - это было его дело, его затея, и ей оставалось только делать то, что нужно. И в этом тоже была своя прелесть, пока еще смутно осознаваемая, едва уловимая - зависеть от него. А ведь никогда зависимость в ее глазах не была привлекательна. До встречи с ним. Смерть стояла за спиной и ухмылялась, а кровь, чужая кровь, стекала по клинку, обагряла руки, просачивалась между пальцев и неприятно застывала на запястьях. Запах крови и стали, солоноватый, пряный, в душных зарослях едва не сбивал с ног, и не хватало привычного морского бриза, который всегда уносил его с корабля. Суша была непривычной стихией, и от этого драка теряла значительную часть своей прелести. Но все равно это была драка, и распаленная Паула, как всегда, даже и не замечала, что и сама она успела заработать пару небольших ран от начавших приходить в себя нападающих. Хотя стоп, это они теперь нападающие... "Потом будешь думать."
Сантьяго Аламейда: Закончилось все намного быстрее, чем можно было ожидать. Удары, быстрые и молниеносные, наносишь ты сам, наносит женщина, рядом с тобой, наносят противники, и боль не успевает растекаться по телу, а все уже оказывается законченным, и только стонут умирающие на песке. Этого момента он не любил. Не любил, когда вдруг оказывалось, что честь, слава, справедливость - всего лишь понятия. Хрупкие и бессмысленные, когда вот так, тонко воя, раненный скрючивается на горячем песке. Без потерь не обошлось. - Надо доплыть до рифа. Матрос из абордажной команды явно умирал. Сантьяго жестом указал другим тащить его в воду, хотя не был уверен, что они доберутся, смогут перетащить его через коралловые, острые, усеянные морскими ежами, камни. В карибских водах водились еще и мурены. Проводив их холодным взглядом, в котором ничего не читалось, Испанец обернулся к Лисе и уже привычно проверил, цела ли. Потом обратил внимание на преследователей. Двое все еще были в процессе умирания, и им следовало помочь. Много времени такая работа не занимала. Когда он выпрямился, разделавшись с последним, обыскал их тела и, ничего не найдя, уточнил у Паулы: - Пойдем? Матросы впереди все еще плыли, но тело, которое тащили за шиворот, не позволяло им добраться прямо до шлюпа, океанское течение плотно сносило плавцов вправо, туда же уходил и шлюп. Перед тем, как зайти в воду, Сантьяго еще остановился и запоздало, шутя сам над собой, уточнил у Лисы: - Соблаговолите ли вы подняться на тот скромный корабль, сеньорита? Сеньорита даже в драке была восхитительна. К ней хотелось прикоснуться, хоть и невзначай, по любому поводу, и - странно - от такого своего желания становилось не неловко и раздражительно. Скорее Сантьяго улыбался над собой, когда протягивал руку, чтобы войти вместе в океан, жест тем более неуместный, что при океанском течении уж никак не до плаванья в паре. И тем более издевательский, что за спинами - мертвые. Вода показалась теплой, как молоко, податливой и блестящей.
Paola Diaz: - О, а что, сэр, у меня есть выбор? - Лиса закатила глаза и изобразила чопорную английскую леди, правда, растрепавшиеся под сбившимся набок платком огненные волосы и кровь от пореза на плече портили всю миниатюру. Руку не взяла, но коснулась его ладони кончиками пальцев, все еще нервно подрагивавших после боя - Лиса всегда была слишком импульсивна и порывиста, и знала, что приходить в себя будет еще долго. Пальцы мягко скользнули по его ладони выше, к запястью, и девушка сжала его на несколько секунд. - Я слышу твое сердце. И правда слышала, даже не столько частый пульс, пробивающийся сквозь кожу, сколько слышала в каждом его движении, в каждом взгляде, в каждом вдохе. Порывисто вздохнула и даже чуть резко отпустила его руку, почти отбросила, вдруг сообразив, что еще секунда - и она не устоит, и снова пошлет к морскому черту опасность, зыркающих исподлобья матросов и все корбали Карибов. - Все-таки ты дьявол, - совершенно серьезно сообщила Сантьяго и нырнула в набежавшую волну, скрылась под водой и вынырнула метрах в трех от него, направляясь к шлюпу. Волна чуть сбивала с ритма, и теплая соленая вода неприятно высыхала по шее под палящим солнцем, и все это приводило в себя. Движения стали не такими дергаными, а сердце вдруг вспомнило, что оно умеет быть неспешным.
Сантьяго Аламейда: Лодка скребла дном по камням, пока команда, яростно изливаясь матом, не хуже, чем полуденное солнце - светом - упиралась веслами в риф. Сантьяго, после того, как они с Лисой перелезли острые камни, щедро кроша ежей и кораллы, кое-как добрался до шлюпа, подтянулся и перевалился через борт. Остатки команды с раненным уже успели туда забраться. Теперь вот - дождались и двух капитанов. - Кололи с умом. Мда, не повезло. - раздался справа от португала хриплый, как будто якорем по тазу скребут, голос. На корабле его обладателя прозывали Спичкой. А того, который умирал, пуская кровавую пену - Мокрым. Мокрого наняли недавно только один раз в плаванье сходить и успел. Ветер бил к берегу, словно бы не положено было ему залечь на дно пополудни, дергал рубаху, заставляя ее мгновенно высыхать, оставлял солевые разводы на теле. Хлопнули весла по воде: команда дружно толкнула упирающуюся шлюпку к кораблю. Плыть предстояло много. Испанец обернулся назад, пробрался к умиравшему и быстро осмотрел рану. Она была колотая. И, судя по всему, тоже участвовала в процессе дыхания - Не повезло. - откликнулся эхом. - Зря только в воду потащили. Пираты, тобишь каперы, торговцы с лицензией на ограбление, у Сантьяго были молчаливы донельзя, просолены и продублены солнцем настолько, что даже запаха у них, казалось, собственного не оставалось. Только пару раз ругнулись против ветра, пока гребли. Сантьяго в ответ на реплику пожал плечами, закрыл спичкиными руками лишние дыры в теле матроса, приказал держать. На то, что довезут живьем хотя бы до корабля надежды не было. Вернувшись к Лисе еще раз осмотрел пляж - это было очень важно - скрыться, пока не появился на берегу кто-либо еще, способный признать в корабле Филу и распространиться о неприглядных занятиях хозяина где-нибудь на Кубе. Не найдя ничего подозрительного, оседлал скамью рядом с ней, совершенно серьезно придумывая, как не подпускать близко корабельного медика. - Раны глубокие? Кровь вызывала чувства смешанные, одновременно и радость, и стыд и злость и восхищение, что-то такое странное, от которого голове полагалось замкнуться. А если еще и отчаянно хочется послать все кракену в глотку, и нагло улечься на колени, то тогда вообще странно выходит. Он в который раз напомнил себе, что надо быть здравомыслящим, и вообще, корабль уже рядом.
Paola Diaz: Море... "И если бы лишь одно слово нужно было для спасения, назвал бы - море." Старая-старая песня, и сейчас понимаешь ее особенно полно - когда мелкое суденышко прорывается скозь волны, и раскаленный ветер словно окутывает с ног до головы. Паула закрыла глаза и замерла, прислушиваясь - к себе, к мерному движению шлюпки, к сдавленным вздохам гребцов, к слабому стону раненого, к ветру и к морю, бесконечному, объединяющему все воедино. И тоска по своей "Мерседес", по ее гордым парусам и непокорному характеру, по шальным пиратам и педантичному Ости накатила так, что пришлось закусить губу, чтобы сдержать яростный крик. Это был бой, но это было не то - совсем не то. И противоречие разрывало, и чем больше понимала, что не сможет без одного и не сможет без другого, тем тяжелее становилось. Словно невносимый груз оказался на ее плечах, и неожиданный вопрос заставил взрогнуть, очнуться, сбросить наваждение. Пока доходили его слова до сознания, смотрела пустым взглядом, потом сообразила, окинула себя придирчивым взглядом. В трех местах рубаха была разрезана и в двух края порезов окровавлены. - Ерунда, царапины. В самом деле, еще из-за этого переживать - зачем? Как будто и без этого забот мало. - А теперь, - наклонилась к нему чуть, заглянула в глаза, - Скажи мне, что мы будем делать. Мне нужен мой корабль и мне нужен ты.
Сантьяго Аламейда: - Поразительное совпадение желаний. - вздохнул Сантьяго, вынырнув из раздумий от толчка о борт корабля. Сверху сбросили лестницу. - Хотя, пожалуй, тебя я хочу больше, чем корабль. - добавил намного тише, наклонившись к ее коже, пропахшей океаном, пока команда взбиралась вверх, пока канаты привязывали к шлюпу. - Правду говоря, когда ты рядом, я с трудом вспоминаю, что я страшный и ужасный негодяй со скромными плантациями, кораблем, имением и даже каким-никаким статусом... Как я могу думать о будущем? Все - это ты. Он убрал волосы, брошенные ветром ей на лицо, провел по ним рукой, еще влажным и но уже обещающим ту особую соленую твердость, которую дает эта вода. - Давай поднимемся на борт... Может быть, там будет легче придумать. Хоть они и не говорили об этом никогда, но Аламейда тоже считал, что на родном корыте, как говорят "и стены помогают". Неосознанная такая уверенность.
Paola Diaz: Паула только кивнула в ответ, улыбаясь ему своей особой усмешкой - полной скрытых обещаний и рассказывающей все то, что нет нужды облекать в слова - слов и так было сказано даже слишком много, как по мнению пиратки. Что слова... Слова не могут ничего, а поступки...Скоро настанет время и для них, и тогда будут доказаны или опровергнуты все теории Сантьяго о вечной любви и все мысли Лисы о ее невозможности. На корабле все было как на корабле - ставили паруса, дожидаясь только когда поднимется капитан и можно будет поднять шлюпку, оглушающими воплями раздавал команды кто-то из людей, гулял непокорный морской ветер, а солнце ослепительно блестело на начищенных до блеска снастях. На секунду замерев на борту, впившись взглядом в эту привычную каждому моряку картинку, запоминая ее всю, целиком, Лиса поняла, что предпочтет умереть от удара рапиры по голове на борту куда как больше, чем от мирной старости где-нибудь на унылом берегу. Соскочила на палубу, раскачивающейся морской походкой, не идущей дамам, но вполне подходящей капитанам, пробралась туда, где, как она помнила, были каюты, прислонилась к стене спиной, дожидаясь Саньяго. Лиса не любила неопределенности и хотела все выяснить побыстрее, сразу, прямо сейчас - ее натура признавала термин "терпение" только в засаде.
Сантьяго Аламейда: По-хорошему, надо было бы поискать какой-то другой порт. Поболтаться в море несколько дней, возможно, и вернуться на остров. Все это он бы и сделал, если бы надо было навязать свою волю. "А может, стоит?" Сантьяго не привык много думать о таких великих материях как любовь, судьба, верность и тридцать и три способа покорения женщины. Но каким-то шестым чувством знал, что всегда стоит решать за нее. Понимать, как правильно, и решать. Проблема была в том, что в этом случае это же самое чувство подсказывало, что насильная транспортировка в Новые земли, а потом - чем черт морской не шутит - в Лиссабон, приведет разве что к ненависти. С этой точки зрения видимость свободы была намного лучше принуждения. Но дай ей хотя бы видимость - и кто знает, вернется ли. Это сейчас на душе было спокойно и можно было подумать о деле, не отвлекаясь. А когда не будет этого ощущения? Он не знал. Проследив за берегом, пока он не стал просто невыразительной дымкой в запыленном стекле подзорной трубы, португал спустился в каюту и открыл дверь, пропуская Лису вперед. Снял пояс со шпагой, уселся на излюбленный широкий сундук, ожидая, пока она осмотрится. Следя за каждым ее движением. До прибытия в порт оставалось недолго.
Paola Diaz: Прошла внутрь, окинула каюту лениво-равнодушным взором, просто чтобы знать, что и где - мало ли для чего пригодится. Осторожность не помешает никогда, хотя бы минимальная. Всегда...всегда...но не когда срывает с ног как только захлопнулась дверь, и тянет, словно сотней якорей на дно тянет к нему, приковывает намертво, не дает оторваться от губ ни на мгновение, заставляет забыть о дыхании и рассудке. Перед глазами все еще - кровь и смерть, и влажные джунгли, и предсмертные конвульсии зарезанного словно баран матроса, и от этого еще слаще целовать его - еще ярче, от осознания того, что она по-прежнему жива, по-прежнему может касаться его лица - легко, обнимать его, притягивая к себе - крепко... К морскому дьяволу все обсуждения, она не позволит бесполезным и бессмысленным вообще изначально словам украсть у нее ни минуты этого огня, от которого плавятся мысли и сердце стучит так гулко, что наверняка слышно по всему кораблю. Что под ним? Сундук? Дьявол с ним, пусть будет сундук. Да хоть пол - какая разница? Сейчас главное - его глаза. На мгновение - убедиться, что в них по-прежнему нет лжи.
полная версия страницы