Форум » Куба » Коса на камень » Ответить
Коса на камень
Консуэло Веласкес: Суть квеста: Эрнеста Матиас и Консуэло Веласкес во время подготовки к свадьбе первой выстраивают непростые и вовсе не открытые взаимоотношения. Участники квеста: Эрнеста Матиас, Консуэло Веласкес, все желающие, оказавшиеся в Гаване на их пути. Хотелось бы увидеть Фиерро.
Консуэло Веласкес: Консуэло удержалась за спинку кресла и поняла, что пока она никуда не пойдет. Связной ретировался на кухню, ожидая возможности поговорить с хозяйкой, как ни в чем ни бывало усевшейся обратно. Консуэло задумчиво уставилась в окно. Зачем теперь? После всего, что он ей причинил? После того, как она... она... уже давно прошедшая боль, физическая и душевная всплыла, как будто все происходило сейчас... И сейчас она лежала в душной комнате на столе, и сейчас ее изнутри раздирали, вынимали нутро... Господи, как это было больно, страшно, как... Как ненавидит она его за эту боль. Как ненавидит королеву-мать за то, что заставила ее, заставила... Гордая испанка смотрела в окно, а маленькая девочка внутри могла бы рыдать, если бы умела. Но после той страшной ночи у бабки-повитухи она разучилась плакать. Ее убеждали, о как ее убеждали, что все к добру... что с ребенком ей не светит карьера, счастливый брак... Он и так ей не светит. Она не слушала и не верила, ведь мало кто знал, что в комнату повитухи ее притащили силой, привязав к столу. Мало кто знает, что маленькая девочка, заболевшая в ночь, когда ее бросили, умела в ночь, когда у нее отняли то, единственное, что всецело могло принадлежать ей. Зато теперь не нужно пить каждый раз эту гадкую настойку, так беспечно забытую в дни знакомства с ним. Зато теперь можно менять мужчин. Как перчатки. И мстить, мстить им... Как хотелось пить, Боже... но не перед ним же! И снова волна ненависти, презрения, липкая волна надменной желчи... Она пальцем подозвала хозяина и что-то ему шепнула. Тот подобострастно поклонился и повел ее в отдельную комнату, свою собственную гостиную, ибо жил он в этом же здании, и перед Консуэло стояла уже бутылка хорошего вина и кисть винограда. Она выпила бокал залпом, обжигая и покоряя эту гадкую волну. Почти минуту ничего не было, а потом... Потом ее понесло куда-то прочь, куда-то по этой липкой реке грязных воспоминаний...
Фиерро: -Птичка, птичка моя, ты же себе места не находишь - ухмылка не сходила с лица контрабандиста. Шла вторая партия в карты. Первую Фиерро благополучно проиграл, терял навыки, терял - Стареешь ты, стареешь Черт... - иронизировал про себя контрабандист. -Сандро, ты мухлюешь! Чертов картежник -Погоди, погоди Бартольмью. Ты просто завидуешь, хаха учись играть - звонкий щелчок в жбан, получил худосочный Сандро от упитанного Бартоломью -Угомонитесь, ребята. Выиграл я - карты полетели на стол, а Бальтасар откинулся на спинку стула, довольно сложив по обыкновению руки на груди и и ухмыляясь оглядел зал. Куда это делась Консуэло? Хозяина тоже не было, а, вот он появился. -Черти морские, я вас оставлю, учитесь играть - рассмеявшись Фиерро поднялся из-за стола -Бальтасар, дай нам возможность отыграться! Чертов пройдоха! -В другой раз, дамочки – под свист и чертыханья, Фиерро пошел к трактирщику -Куда она пошла? -Нет, Бальтасар, я не знаю, не не.. -Если тебя не пугает, потеря собственных гланд, может, тебя испугает, если я перекрою тебе кислород, и все выгодные поставки для твоей дыры? Нет, для тракрщика действительно лучше было потерять гланды, ухо, ноги ,что угодно, но не потерять свою таверну, которая была делом его жизни. А официальные купцы ломили невозможные цены, контрабандисты были единственным спасением. -Она в моей гостиной -И? -Она пьет -Что??? - Да, она пьет. Все, помилуй Боже, избавь ты меня от своих вопросов, Бальтасар! Будь человечным! -Если бы я был более человечным, чем есть, то был бы никем и ничем - сухо отрезал Фиерро. Да, теперь смеяться не хотелось. Совсем не хотелось. Эта стальная, железная женщина, которая всегда поражала именно этим Фиерро, которую казалось ничем не сломить, пьёт? Что же ты скрываешь, пташка, что же ты скрываешь? -Веди меня в гостиную -Что? Нет, ну это -Наглость – закончил за трактирщика Бальтасар – И мне на это плевать. Чертов шнырь! Быстро веди меня туда – рыкнул зло контрабандист, при этих словах гул в таверне заглох, взгляды устремились на хозяина и посетителя. Однако трактирщик всех успокоил жестом, и отправился в гостиную. Перед дверью, Фиерро махнул ему и тот скрылся. Дверь легко поддалась, одному толчку руки. Солнце уже садилось, комната была залита золотистым светом. И в этом свете, в профиль к Фиерро сидела Консуэло Веласкес, в таком виде, в котором никогда её не видел. Броня черствого контрабандиста, была пробита, пробита сквозным ранением. Но, это ранение, словно пробка от рома, было залеплено прошлым, и язвительная усмешка по обыкновению заиграла на лице Фиерро: - Надеюсь, ты пьешь не дешевое пойло – мужчина подошел к столу и взял бутылку, покрутив в руках, он одобрительно хмыкнул – Хорошее вино, но не лучшее – бутылка со звоном была поставлена на стол. Все тот же взгляд, с откровенной усмешкой смотрел на сеньориту Веласкес.
Консуэло Веласкес: -Лучше нет, - как-то спокойно и в пустоту ответила Консуэло, и только потом поняла, что это ей не кажется. Она точно знала, что пить было нельзя. Вот и теперь - галлюцинации. Но эта галлюцинация была настолько реальной, что Консуэло невольно судорожно вздохнула. Что ж, один бокал не принес ощутимого вреда. Она в порядке и мгновенное охмеление тут же прошло. -Что тебе нужно? - спросила она с презрением, не смотря на Фиерро. В ней кипела уже не ненависть - надменность, презрение, и боль, боль, боль... Как вдруг стало больно! Единственное, что сделало вино - сломало ее. Ее спина была по-прежнему ровной, но плечи... Они точно надломились, повисли. Она была слабой, слабой - но никто этого не увидит. Не увидит потухшего взгляда ее. Хрупкие плечики распрямились, глаза смело поднялись на контрабандиста.
Ernesta Matias: Оставаться попусту в зале не было смысла -Как же пробраться туда? – направление, Эрнеста запомнила, но как обойти трактирщика, его помощницу и охрану. Вспоминая о последних, девушка обернулась и тревоги отпали. Этим огромным верзилам, вообще не было дела, кто что делает, они только выносили пьяных и дебоширов. Так, ладно, она выждет момент и юркнет за прилавок. Как будет выбираться, юная особа не думала, куда уж там! Ведь разворачиваются такие захватывающие события! Прям как тогда, в детстве, много лет назад, когда она спасала мальчика, она чувствовала, такое же захватывающее ощущение…Тогда…мальчика…тогда она не знала, что этот мальчик станет её врагом номер один….Тогда…Тамаш…Эрнеста замахала головой и локоны выбившись из-под платка, черными волнами скатились на плечи. Она выбросила все эти глупые мысли, наклонилась к своему охраннику и прошептала план действий. А вот и удачный момент, трактирщица увлеченно болтает с посетителями, а трактирщик ушел видимо в погреб. Громила поднялся и подошел к стойке, зазывая трактирщика, и прикрывая собой Эрнесту, которая быстро юркнула за стойку и пробралась по коридорчику о небольшой развилки. -Лучше нет. Что тебе нужно? – голос Консуэло доносился из полуоткрытой самой большой двери. -Что-то с её голосом не так – девушка отметила новые интонации в голосе куроутки. Эрнеста отошла за большой угловой сервант в небольшой прихожей и затаилась. Прикрывая дыхание рукой, чтобы даже вздоха не слышалось. Хотя шум из таверны и без того прикрывал посторонние звуки.
Фиерро: -Мне? От тебя? Ничего, уже ничего. Всё, что я хотел, я получил много лет назад – Фиерро отошел к стене, напротив сеньориты, по привычке облокотившись и скрестив руки на груди. Ухмылка гуляла по его лицу и темные глаза безразлично, смотрели в пустоту, прямо перед собой. -Но, я верю в судьбу, как это, ни странно. За столько лет, слишком много всего происходило, чтобы я в нее не поверил. Мы не виделись столько лет. Все эти годы, жили в разных мирах. Один шанс на миллион, что мы могли встретиться, однако…это случилось, и думаю, не зря. Может, ты хочешь мне что-то рассказать? М? – теперь уже взгляд вновь перешёл на Консуэло, и черные буравчики, сверлили эту даму, пробираясь в самую глубь души. -Как минимум, ты меня удивила тем, что оказалась здесь, не в лучшей таверне и не в лучшей компании выпивки. А может, кто-то оказался не у дел? – ухмылка и вопросительный кивок головой.
Консуэло Веласкес: Угол губ Консуэло пополз вниз в ироничной усмешке. -Пошел прочь. Ты мне не священник. И она молча встала, чтобы подойти к окну и выдохнуть. Она не хочет его видеть, не может. Он будит в ней столько боли, столько гадости, столько… Столько огня. Не может быть! Ты простила его?! Нет, не простила. Консуэло Веласкес никого не прощает. Она размяла затекшую шею. Что ему еще надо? Что за жалкая попытка заговорить с ней, вызвать в ней хоть какую-то реакцию? Забудьте, сударь, больше никаких реакций.
Фиерро: - А ты, все так же считаешь, что ты взрослая и сильная? - горькая усмешка, самое подходящее сейчас отражение эмоций Фиерро - Что ж, открою тебе одну тайну, взрослые и сильные люди, именно потому сильные и взрослые, потому что могут найти в себе смелость и силы, сказать, что на самом деле происходит. А ты, не нашла в себе ни сил ни смелости объяснить все много лет назад, так же, как и сейчас. Ты пытаешься провести того, кто сам всю свою жизнь обводит других вокруг пальца. Девочка, тебе еще учиться и учиться - вновь усмешка - Дело твое. Надеюсь, ты когда-нибудь повзсрослеешь. Адьёс, сеньорита Веласкес - сухой и безразличный голос, попрощался с Консуэло. Контрабандист прошел за её спиной. Пара шагов и он уже у двери.
Консуэло Веласкес: И она заговорила. Горько, так, что даже каменные истуканы острова Пасхи окликнулись бы, наверное. Но она ведь просто женщина, просто Консуэло… -Хм… Считаю. Но теперь считаю по праву. Я стала взрослой и сильной. Благодаря тебе. Благодаря тому, что ты сломал меня. И говори что хочешь. Я… я… Воздуха не хватило. Как хотелось сказать, что она его любила, как хотелось высказать всю боль, всю обиду, рассказать, как поиздевались над ней по воле королевы-матери, как она не смогла простить за это ни себя, ни его, как мстила регентше, изводя ее нездорового сына… Боже, как хотелось это сей час сказать! И плечи снова поникли, поникли, глаза опустились, прекратив изучать пустую улицу за окном.
Фиерро: Фиерро остановился у самой двери. Он буквально разразился смехом. - Я тебя расстрою. Даже сейчас, ты еще не в праве так считать, нет, конечо в праве, но скажу тебе, ты ошибаешься. Взрослая и смелая, ты может стала в политике, хотя и в этом я смневаюсь, видя, что тебя зслали так далеко, от королевского престола. Но, это не мое дело, а вот по-человечески. Тебе так и не хватает ни смелости, ни мудрости возраста, чтобы продолжить, начатое тобой предложение, и договорить, что же кроется за заикающимся "Я" - Бальтасар развернулся - У тебя есть, последний шанс - в этой последней фразе, уже не было ни намека на смех, было предупреждение, глухое и твердое, последнее предупреждение.
Консуэло Веласкес: Зубы скрипнули. Воспользоваться шансом или дать ему уйти? И то и другое. -Ты правда хочешь услышать? Я любила тебя. А теперь убирайся прочь. И где же мечты о высказанных обидах? О глухом презрении и ненависти. Она обернулась к нему – бледная, ровная, как стрела на ее фамильном гербе, только глаза сверкали таким страшным смешением всех чувств на свете, что она ощутила, что у нее поднимается температура. Еще чуть-чуть – и она рухнет. Консуэло схватилась руками за подоконник. Второй раз за сегодняшний день. Что это – реакция организма на издевательство в виде лаймового сока? Нервный срыв? Но он не увидит ее слабости, только костяшки до белизны вжались в подоконник за ее спиной.
Фиерро: Хм, браво - неколько сухих хлопков прозвучали в воздухе - Любила, значит, это в прошлом - сухой тон соотетствовал сухими овациям - Надевай в такие моменты, вуаль на глаза, чтобы они тебя не выдавали - вновь усмешка. Медленные шаги по направлению к ней. Сейчас, она была похожа больше на статую, скульптуру, идеальное изваяние. Он оказался в нескольких сантиметрах от нее. -Я никогда ни делал то, что ты говорила и сейчас, я уйду, только если ты попросишь остаться - его рука аккуратно легла поверх её ладони. Каменная маленькая женская ручка, мертвой хваткой вцепившаяся в подокнник. Сейчас, её согревало тепло, тепло горячей ладони контрабандиста.
Консуэло Веласкес: Нет, этого не может быть... не должно быть... Она закрыла глаза. От его руки горячая волна захлестнула все тело. Как же хотелось забыть все – гордость, страх, унижение, забыть и просто отдать себя во власть его рук! -Я так долго ненавидела тебя, что уже забыла, что это значит – любить… Она открыла глаза, позволяя себе хоть на миг утонуть в его взгляде, ожогами раня душу, в который раз, в который раз… Сердце стучало медленно и глухо, но так сильно, что она ощущала каждый его удар. Гордость боролась в ней с желанием, чтобы ее обняли, прижали к себе, погладили по голове… Но гордость была сильнее. На помощь пришел мозг, лихорадочно засигналив: Он уйдет, он уйдет, он уйдет! Ненависть и отвращение за растоптанную юность отчаянно тянули одеяло на себя, алкоголь вспомнил о том, что он тоже здесь… Мозг подумал еще секунду, решил, что он так съедет с катушек и отключился. Цепкие руки отпустили подоконник. Глаза чуть испугались и погасли.
Фиерро: Его рука сняла с подоконника, маленькую ладошку Консуэло. Он держал, грел её. Аккуратный, поелуй остался запечатленным на тонком запястье: - За что ты меня ненавидишь? - спокойный голос, в котором не было иронии, усмешки, была лишь горечь - Ты не дала мне стимула остаться или вернуться. Ты поставила свою работу выше меня. Быть может, ты всё еще что-то от меня скрываешь? - голос оставался спокойным, но взгляд не отрываясь просачивался в самую глубину темного омута глаз Консуэло. Бальтасар слишком хорошо изучил эту женщину, чтобы сомневаться в том, что не все карты она перед ним раскрыла. -Когда-то, ты допустила большую оплошность. Открылась и доверилась мне, теперь, я знаю тебя как десять заповедей - сильные, мужские пальцы нежно коснулись лица напротив. Убирая несуществующие пряди темных как смоль волос. Голос контрабандиста был низок, отчетлив, слова тянулись. Ему было необходимо узнать, что скрывает эта женщина.
Консуэло Веласкес: Адский, но едва слышимый хохот. -Ненавижу… Скрываю… - слабо донеслось до ее собственного слуха, точно и не она это произнесла, - хочешь знать? Знай. Ты предал меня. Бросил одну. Одну – и тяжелую. Королева-мать узнала и… Голос был не ее, неестественным, слабым, безжизненным. -И под конвоем отправила меня к старой повитухе. За что я ненавижу тебя? У меня не будет больше детей… Никог… Мозг не выдержал и отключился окончательно вместе с чувствами. Ее тело обмякло и осело. Впервые в жизни Консуэло Веласкес упала в обморок.
Фиерро: Первым ударом, который отправил адекватность Фиерро в нокаут были её слова -Бросил одну. Одну и тяжелую- вторым - под конвоем отправила меня к старой повитухе- и третьим, последним, эта страшная, страшная и неоконченная фраза, даже не фраза, слово, половина слова. Контрабандист стоял не шелохнувшись. Он словно превратился в камень, лишь автоматически подхватывая обмякшее тело. Боль пульсировала в мозгу, словно тяжелая сталь, бьётся о наковальню. Паралич охватил всё тело, защемило даже самые мелкие мыщцы. -Как ты посмела...-низкий шепот, он не осознавал сейчас, что она его не слышит. Еще пара минут безмолвного неподвижного остолбенения. Затем, грубо контрабандист подхватил обмякшее тело и отнес на небольшой диванчик. Положив женщину, не особо аккуратно, совершенно не заботясь о её безопасности, Бальтасар был вне себя от ярости. Если бы она не потеряла сознание, то он бы уже не постеснялся впаять ей знатную оплеуху. Впервые бы его рука поднялась на женщину, но эта женщина этого заслужила. Женщина? Да какая она женщина? Это бездушная тварь. Ни одна женщина не пожертвует ребенком, ни одна. А та, что пожертвует уже не женщина,нет... Взяз со стоявшего рядом буфетного столика, графин воды, Бальтасар набрал побольше влаги в рот и обрызгал лицо ненавистной теперь женщины, нет, ни женщины мигеры. Затем, пара легких шлепков по лицу, чтобы она пришла в себя. Как же ты посмела, дрянь, как же ты посмела
полная версия страницы